Том Харди израильского разлива без зазрения совести променяет туристический спальный-мешок на пальто от Kenzo, милитаризм на секуляризацию, неоднократно продефилирует в чем мать родила и даже бросит беглый взгляд на Нотр-Дам-де-Пари.
Сразу стоит сказать, что фильм Надава Лапида — довольно откровенное, но не категоричное кино; оно не пытается стыдливо прикрыться и уверенно демонстрирует мускулатуру, задавая зрителю неудобные вопросы.
Если вы ханжа или вас смущает и оскорбляет нагота в кадре, лучше не смотрите «Синонимы» — ее здесь в избытке. Но если вы преодолеете этот условный порог вхождения, то вас ждет трагикомичная и по-настоящему актуальная история о проблеме самоидентификации.
Йоав (Том Мерсье) отказывается от своего гражданства и бежит в другую страну. Движимый голодом и холодом, он самовольно вселяется в чужую квартиру в центре Парижа, обнаружив ключ под половиком.
Он почти сразу «теряет» все свои вещи и едва не замерзает, лежа в пустой ванне. Но хозяева, молодые французы Эмиль (Кантен Дольмер) и Каролин (Луиза Шевийотт), вернувшись домой, спасают горе-эмигранта от гипертермии и мгновенно проникаются к нему симпатией.
Молодого парня одевают в брендовую одежду, дают пачку евро, при этом ничего не требуя в замен. Йоав отдает в знак признательности последнее, что у него осталось — пирсинг и свои истории о службе в вооруженных силах Израиля, которые Эмиль, как начинающий писатель, записывает в свою книгу.
Подружка Эмиля Каролин, находящаяся в «болезненной зависимости от гобоя», признается, что с первого взгляда поняла, что у них с Йоавом случится интимная связь.
Вопрос поиска идентичности решается с переменным успехом: с одной стороны герою помогают его новые друзья и случайные прохожие, а с другой земляки из службы безопасности не дают порвать с прошлым.
Йоав отождествляет себя с Гектором, персонажем древнегреческой мифологии, почитавшимся французами даже больше, чем Ахилл, убивший героя Троянской войны. Но в глазах соотечественников Йоав симпатизирует трусу.
И пусть герой не разделяет культуру грубой силы и милитаризма, но в какой-то момент животное начало берет верх, и Йоав со всей страстностью поет «Марсельезу» на уроках французской грамматики, пугая других эмигрантов, и требует, чтобы музыканты в филармонии дрались за свою музыку. Секс и насилие окажутся за кадром, ровно как и композиции Pink Floyd, исполненные с помощью автоматной очереди на стрельбище.
Свои истории, так полюбившиеся молодым прожигателям жизни, Йоав в результате «заберет» с собой, совсем позабыв о кольце из нижней губы.
Для передачи внутреннего смятения и подавленности героя камера несколько раз станет его глазами, а чтобы подчеркнуть мотивацию персонажей, пристально посмотрит им в лица.
В фильме нет единственно верной точки зрения: каждый герой ленты по-своему прав, но заблуждается, если посмотреть на это с позиции другого персонажа.
Свой среди чужих, чужой среди своих — примерно так же чувствовал себя и постановщик ленты Надав Лапид, когда переехал жить во Францию. Любопытно, что термин «эмигрант» имеет французское происхождение.
Если задать режиссеру вопрос о фильме, то он не станет отрицать автобиографичность «Синонимов». Это сейчас он один из самых значимых режиссеров Израиля, автор «Полицейского» и «Воспитательницы», а тогда, 20 лет назад, он точно также слонялся по городским улицам, боясь оторвать взгляд от страниц словаря и взглянуть на небо Парижа.
Хотелось бы добавить, что Золотого медведя не вручают непристойным, невежественным, мерзким, затхлым, злым, убогим, грубым, гнусным, вонючим, жалким, отвратительным, ненавистным, опустившимся, ограниченным и пошлым фильмам. «Синонимы» Надава Лапида — полная противоположность этим эпитетам; честная и нетривиальная картина, не оставляющая равнодушным ни одного зрителя.
Community Info